[2000 лет.]

[unforgiven-sabrina]

Название: «2000 лет».
Автор: Сабрина Непрощённая ([L]Sabrina Unforgiven[/L]).
Фандом: Death Note.
Жанр: Сонгфик.
Персонажи: Мэлло.
Пейринг: Отсутствует.
Рейтинг: G.
Предупреждения: ООС имеется. А за поиски АУ откусываю головы.
От автора: Извините. Я знаю, что не должна больше писать по этому фандому, но идея настолько давно витала в воздухе, что я не могла больше молчать. Я в курсе, о ком эта песня на самом деле, но меня это не останавливает. Не уверена, что получилось хорошо, что получилось именно то, что я хотела сказать - но это все уже неважно. Просто... Прочтите.
Спасибо Полосатому Пофигисту за консультацию.
Спасибо Кошке за помощь в выборе названия.
Песня: Lumen - 2000 лет.

Новый маленький Иисус замерзает на улице,
Он на зимнее солнце хитро жмурится;
Он вами отвергнут, он снова не узнан,
Но он неистов, он необуздан!

Упрямое хмурое солнце светило изо-всех сил, компенсируя свою холодность невероятным количеством лучей, что отражались от снега и слепили случайных прохожих. «Какой в тебе смысл, солнце?» - подумал Мэлло, поеживаясь — все-таки кожаная куртка не хранила тепло.

Людей на улицах в это время было немного; Мэлло шел, засунув руки в карманы брюк, пинал ботинками попадающийся мусор. Спешащая навстречу девушка скользнула по нему безразличным взглядом; он только усмехнулся. Они виделись пару дней назад, она работала в ночном супермаркете. Он зашел туда, чтобы купить шоколад и виски; она долго не хотела ему пробивать алкоголь, но в конце концов сдалась. Тогда она сказала ему, что он очень ей понравился; сейчас даже не узнала.

Мэлло снова поднял голову, адресуя солнцу немой вопрос. Здесь, на окраине, не было высоток, чтобы они могли загородить его от нечаянного собеседника. Прищурившись, Мэлло едва заметно ухмыльнулся. «Знал бы ты, бесполнезный шарик, что будет дальше, не светил бы так яростно, закатился бы подальше за горизонт, чтобы никогда не видеть...»

Резкий рывок — упасть на одно колено — снять предохранитель — нажать на спусковой крючок — откатиться в сторону.

Выстрел снес часть кирпичной кладки — домик, показавшийся подозрительным, едва стоял, настолько был ветхим. Убрав пистолет, Мэлло зашагал дальше; только взвилась в воздух стая громкоголосых галок, проклиная нарушителя их спокойствия.

Новый маленький Иисус постоянно курит;
Он о жизни знает все, его никто не надурит.
Но она уже достала, колотит озноб,
Благословит любого он...
Пулей в лоб!

Достать из кармана смятую пачку и зажигалку, долго чиркать кресалом, наконец прикурить. Вдохнуть поглубже горько-пряный дым, царапающий горло — и можно снова жить. Дышать. Чувствовать.

Мэлло давно уже наскучил этот серый мир. В первую очередь — предсказуемостью, во вторую — однообразием. Людьми так просто было манипулировать, просто говори им то, что они хотят слышать, притворяйся, что делаешь все по их желаниям.

Управлять же им самим не рисковал никто, особенно после того, как он наглядно продемонстрировал, что бывает за подобные попытки. Мэлло всегда ставил обстоятельства себе на службу, так уж привык — никогда не прогибаться, только железной рукой управлять своей жизнью.

Все его будущее уже было распланировано. Он сам составил этот план, сам поставил печать «одобрено» и сам завизировал.

Порыв ветра растрепал волосы. Мэлло бросил окурок на тротуар и зябко обхватил себя руками — все-таки солнце сегодня было лишь симулятором.

Сзади подала голос какая-то старушка, ругаясь на него за мусор в неположенном месте. Он совершенно не понимал, что она говорит, просто не хотел слышать; услышь он это сейчас — и не миновать вспышки агрессии, потому что все мысли направлены на предстоящее дело.

Мэлло круто развернулся и пошел обратно, толкнув женщину плечом. Рукоять пистолета приятно холодила кожу под рубашкой.

За две тысячи лет все так изменилось:
У него есть пистолет - вам такое и не снилось!

Христианская церковь в этом забытом всеми богами месте казалась настоящим чудом. И неважно уже, что она заброшена, все главное — оно всегда внутри, а не во внешнем фарисействе.

Мэлло долго стоял, автоматически перебирая четки и глядя на гигантское распятие. Краска кое-где облупилась, и божий сын напоминал больше пьяницу из еврейской общины в Лос-Анджелесе, нежели спасителя человечества.

Когда-то очень давно, еще в прошлой жизни, Мэлло попалась под руку монография смешного ученого по фамилии Фрейд. Тот писал, что каждый мальчик, превращаясь постепенно в мужчину, изживает в себе Эдипов комплекс путем сложных маневрирований между сознательным и бессознательным; также он постоянно повторял про олицетворение отца с богом, ребенка — с Иисусом. На этом моменте Мэлло захлопнул книгу и забросил в самый дальний угол, решив больше никогда к ней не возвращаться.

А теперь что-то вспомнилось. Новый Иисус с пистолетом за поясом брюк.

На пустых дорогах и в чужих городах
Он потерял невинность, рассудок и страх,
Он растоптал надежду и ошметки мечты...
Новый маленький Иисус — это, может быть, ты!

Мэлло примерил на себя роль нового Спасителя. Подергал за шнуровку, прилаживая поудобнее. Ему определенно нравилось.

Ему даже шло.

В прошлом остались неизведанные дороги и новые города, чужие страны и непонятные языки. В самом начале пути он получал удовольствия от знакомств с улицами, гостеприимными и не очень; потом приелось. Казалось, он побывал уже везде.

И прошел все, что только могло выпасть на долю человека. Продрался, царапая шкуру, немыслимо выворачивая суставы и едва не ломая кости. Мэлло покидал приют невинным, разумным и в какой-то степени осторожным мальчиком. Он на многое надеялся и, как ни стыдно признаваться, мечтал о чем-то.

Время показало, что нельзя быть таким — и он исправился, заставил себя стать таким, какой будет нужен миру, какой вырвется вперед и поставит реальность на колени. От многого пришлось отказаться; еще от большего Мэлло отказался нынешним утром.

Он видел свою цель, он знал свое предназначение. Он почти ощущал сладость победы, чуть горчащую на самом кончике языка. Последняя мечта наконец найдет свое исполнение.

Потерянный взгляд на бледном лице,
И полная ясность, что будет в конце.
Любовь отвергнута, душа уволена;
Ничто не истинно, все дозволено,
НИЧТО НЕ ИСТИННО, ВСЕ!..

Темный монитор компьютера отразил бледность лица. Мэлло потянулся за шоколадом, но, поразмыслив, предпочел оставить его: ни к чему уже.

Где-то за тонкой, почти картонной, стеной сидел единственный человек, которому Мэлло еще мог желать жизни. Той лучшей, которая настанет после того, как он, новый Иисус, закрутит планету спиралью и пустит по новой орбите.

Цена высока, душа поставлена на кон. Но это его душа, и он имеет право ей распоряжаться так, как ему заблагорассудиться; некому судить его. Пройти путь до конца и не свернуть, иначе — что-то хуже смерти, бесчестье, ненависть к самому себе и отказ от победы. Все то, что никогда не должно ассоциироваться с ним.

Истины — игрушки для детей. Правила и законы — развлечение для взрослых. Мэлло стоял выше них, он сам возвел себя на этот пьедестал; но у него были на это права. В конце концов, он заслужил, поступаясь другими благами.

Можно все. Правды нет.

Пора было выходить.

За две тысячи лет все так изменилось:
У него есть пистолет - вам такое и не снилось!