Кстати, для особо одаренных: голосуют только те, кто читает.
читать дальше
Глава 9
If I smile and don't believe,
Soon I know I'll wake from this dream,
Don't try to fix me, I'm not broken,
Hello, I'm the lie, living for you so you can hide,
Don´t cry...
Evanescence
Soon I know I'll wake from this dream,
Don't try to fix me, I'm not broken,
Hello, I'm the lie, living for you so you can hide,
Don´t cry...
Evanescence
– Пап, а Глеб куда-то собрался!
Бейбарсов поморщился, зашнуровывая ботинки. Вечно Андрей лезет куда не просят...
– Ты далеко? – высунулся из комнаты Игорь.
– И надолго, – процедил бывший некромаг.
Дядя окинул его скептическим взглядом. Было похоже, что он не верил в длительные экспедиции, совершаемые в светлых джинсах, свитере и куртке.
– Ты в курсе, сколько времени?
– Начало одиннадцатого, – пожал плечами Глеб, надевая кепку и проверяя что-то за поясом.
– Свидание?
– Это допрос? – Бейбарсов посмотрел в упор на Игоря.
– Это разумное беспокойство. В прошлый раз, когда ты пришел после полуночи, на тебе живого места не было.
– И что?
– Если тебя убьют, домой можешь не возвращаться.
– Спасибо, дядя, я всегда подозревал в вас невероятное человеколюбие, – парень изобразил шутовской поклон. – Засим разрешите откланяться.
Октябрьская ночь встретила бывшего некромага сильным ветром в лицо и мелкой противной моросью. Несмотря на поздний час, людей и машин на улицах было еще достаточно. Оранжевый свет фонарей, дробясь в каплях дождя, производил гнетущее впечатление. Опавшие листья шелестели под ногами и порывались улететь, но раз за разом их планы рушились под колесами или под каблуком особенно хмурого лопухоида.
Сверкала неоновая реклама, дома подмигивали окнами, распространяя вокруг себя ауру уюта, а Глеб шел, засунув руки в карманы, уставившись в асфальт и считая шаги. Никаких мыслей не было, зато ощущение ножа за поясом дарило хотя бы малую уверенность в том, что на этот раз он просто так не сдастся. Если на него снова нападут, он постарается захватить с собой в Тартар хоть кого-нибудь, благо клинок Бейбарсов позаимствовал в свое время у старухи-некромагини, да так и не расстался с ним, даже потеряв силы.
Пушкинский парк находился между домом Глеба и университетом. Самой удачной его частью бывший некромаг считал столетнюю березовую рощу в северной оконечности, поэтому ноги сами понесли его туда. До полуночи оставалось меньше часа, когда он наконец добрался. Бейбарсов до сих пор не мог отделаться от нелюбви к лопухоидному транспорту, пользуясь им только в самых крайних случаях. Справедливо решив, что раз его пригласили без уточнения места, то найдут где угодно, парень устроился на спинке одной из скамеек.
Спустя двадцать минут он уже пожалел, что пришел заранее. Ветер пробирал до костей, морось оседала на коже неприятной пленкой, да и темнота слишком сгустилась вдали от фонарей и домов. Раньше все это не доставило бы никаких неудобств Глебу, но теперь-то, теперь все изменилось, и похоже, что навсегда. «Хватит думать об этом, – одернул он себя. – Сила не вернется, даже если я буду постоянно ныть об этом». В конце концов, он прекрасно понимал, что такое добровольный отказ: дороги назад не было ни у Валялкина, ни у него.
До часа икс оставалось несколько мгновений, когда Бейбарсова неожиданно окутала непроницаемая пелена тишины. Виски закололо, что могло означать только одно – магия вокруг творилась необычайно сильная и наверняка древняя, раз даже лопухоид чувствовал ее физически. Грудную клетку словно бы пробил насквозь порыв ледяного ветра, Глеб закашлялся, обхватив себя руками и согнувшись. Когда он принял прежнее положение, напротив него уже стояли три высоких фигуры. В каждой было как минимум два метра роста, а то и выше; они не были цельными, а постоянно как будто перетекали, меняя свои очертания; и, наконец, ни у одной не было лица, чтобы хоть как-то их опознать. «Кромешники?..» – бывший некромаг похолодел. Да уж, ножик против таких – все равно что зубочистка против цунами. Надежнее и качественнее было заколоться самому.
Одна из фигур плавно перетекла вперед, вытянув руку-отросток. Бейбарсов инстинктивно отшатнулся, избегая контакта, и, спрыгнув со скамейки, встал так, чтобы она оказалась барьером между ним и кромешниками.
– Не подходи, – прошипел он.
– Какой осторожный, – прозвучал безличный голос, могущий в равной степени принадлежать и мужчине, и женщине, и ребенку, и старику.
«Меня лишили некромагии, но не мозга», – подумал Глеб, но вслух озвучивать не стал, тем более что наверняка все его мысли были как открытая книга.
Фигуры встали полукругом напротив скамьи, на равном расстоянии друг от друга, и застрекотали птицами, переговариваясь. Бывшему некромагу было известно: им необязательно издавать звуки, чтобы общаться. Весь цирк был рассчитан на единственного зрителя, но тот не испытывал никакой благодарности по этому поводу.
– Что вам от меня надо?
– Твоя помощь, – сообщила левая фигура.
Бейбарсов вскинул брови. Помощь? Кромешникам?
– Что, навьи уже не справляются? – он заставил себя говорить ровно, хотя это было невероятно сложно: его рвали на части противоречивые эмоции.
Некромажья выучка говорила: духам из-за кромки мира верить нельзя ни в коем случае. Они готовы на все, лишь бы вернуться и укрепиться тут, среди людей, где так много пищи для их призрачных сущностей. Им не знакомо понятие «честь», они не выполняют своих обещаний, если те не приносят им никакой выгоды. Они охотно используют в своих целях какого-нибудь глупого лопухоида, наобещав тому денег, власти, удовольствий, но в конце поглотят и его, и всех, кто окажется поблизости от «зараженного». Но при этом где-то глубоко внутри шевелилась надежда: кромешники служат великим силам, злым, ожесточенным, но могущественным. Их хозяева, если оказать им услугу, могут даже невозможное – например, сделать бывшего некромага настоящим...
– Навьи слишком тупы, – правая фигура пошла волнами, словно засмеялась.
– Ты не останешься без награды, – посулила средняя.
– И что у вас есть такого, чтобы меня прельстить?
– Твоя жизнь.
Глеб почувствовал, как сердце пропустило удар. Что ж, разумно – если бы сразу пообещали возвращение силы, он бы лишь рассмеялся.
– Боюсь, моей жизнью вы не располагаете. Перерезать ниточку может тот, кто ее держит.
– Ты по-прежнему самоуверен, – отметила правая фигура. – Однажды ты уже умирал, неужели этот опыт ничему тебя не научил?
– Я знаю, что меня ждет после смерти. Мне нечего бояться.
Кромешники качнулись, словно бы переглянулись. Казалось, такого ответа они совершенно не ожидали.
– Ты не ценишь свое существование?
– Именно. Ключевое слово – существование. Мне нечего терять, – Бейбарсов раскинул руки. – Можете убивать.
Фигуры разом двинулись вперед, но бывший некромаг не шелохнулся, не закрыл глаза, он стоял и смотрел на них. Когда между ними оставался один шаг, кромешники остановились.
– Смелый, – произнесли кромешники одновременно.
– Мне еще долго ждать? – поинтересовался бывший некромаг.
– Мы не убьем тебя. Ты нужен нам.
– Я не прислуга, – фыркнул Глеб. – Я не буду делать то, что мне невыгодно.
«Беру карт-бланш. Ну же, давайте, выкладывайте...» – он скрестил руки на груди.
Кромешники отступили на прежнее место. На некоторое время снова воцарилась тишина: на этот раз духи не рисовались, подражая птичьему клекоту, они были для этого слишком озадачены. Для их древних сознаний поведение Бейбарсова было очень уж нетипичным, в какой-то мере даже неправильным. Они привыкли, что лопухоиды их боятся или восторгаются ими, надеялись на повторение привычного сценария, но жестоко просчитались.
– Что ты хочешь за помощь? – прозвучали наконец нужные Бейбарсову слова.
– Смотря что надо сделать. Как я понимаю, это связано с той шапкой, которую хотели от меня первомертвецы?
– Найди ее.
– Вот как? – бывший некромаг постарался изобразить удивление. – А что стало с уверенностью, что она у меня?
– Мы следили за тобой все это время, но не зафиксировали ни единого применения, – неохотно пояснил один из кромешников.
«Значит, все-таки артефакт. Причем такой, что должен работать и у лопухоида», – отметил Глеб про себя.
– Что сделать после того, как найду? Просто отдать вам?
– Провести ритуал освобождения силы, – если бы у фигур были лица, они бы точно скривились как от зубной боли.
«Оп-па. Вот он, шанс...»
– Силы, значит, – Бейбарсов чуть наклонил голову к плечу, намекая, что сказано еще слишком мало.
– Шапка Мономаха, – после паузы сообщила средняя фигура. – Не артефакт, но хранилище, тайник силы. Ни один маг не может ей воспользоваться, будь он темный, светлый, вуду или адепт Смерти. В руках лопухоида она открывает лишь часть своего могущества: она дарит своему владельцу непобедимую веру в собственную правоту, чем бы он ни занимался. Ты слишком много сомневаешься...
«Ну, спасибо», – недовольно фыркнул бывший некромаг.
– Но истинное ее предназначение – вернуть в мир нашу хозяйку. Когда-то она правила тут, но ее изгнали. Единственное, что она успела – сохранить свою часть вдали от глаз волшебников, и теперь наконец появилась возможность совершить то, что мы все ждем...
– А вы в Москве не пробовали искать? Ну, в Оружейной Палате, например, – протянул Глеб.
Он прекрасно сознавал, что название не всегда совпадает с реальным содержанием, но не мог отказать себе в удовольствии съязвить.
– Шапка может менять обличие, скрываться от преследований, исчезать и появляться в новых местах, – подтвердили кромешники его догадку.
– Ладно. Как я, по-вашему, должен ее опознать?
– Ты почувствуешь.
– Многообещающе.
– Когда она будет в твоих руках, мы тоже это узнаем. Тогда же ты получишь новые инструкции.
– Рисковать жизнью, добывая вашу Шапку, я не буду, – Бейбарсов посмотрел поверх голов кромешников, размышляя над услышанным. – Терять мне, может, и нечего, но и сдохнуть ради ненужных мне целей – тоже не хочется. Если она достанется мне без особых усилий с моей стороны – вы ее получите.
Фигуры кромешников пошли рябью. Им не нравился нахальный тон жалкого человечишки, но прекословить они не решались. Несмотря на то, что они были сильнее, он единственный мог выполнить данное ему задание.
– Что касается моей награды. Мне неинтересно, что вы можете предложить, – бывший некромаг наслаждался моментом, чувствуя, как его лицо застывает жесткой маской честолюбца. Ощущение, забытое, казалось, навсегда...
– Что же ты хочешь? – в безэмоциональном голосе прорезалось эхо недовольства.
– Для начала – кто ваша хозяйка?
– Зачем тебе? – кромешники снова надвинулись на него.
– Эй, держите себя в руках. Или что вам там их заменяет, – тон Глеба не поменялся ни на градус, оставаясь хладнокровно-спокойным.
– Мы не ответим, – заявила средняя фигура.
– Удачи в поисках Шапки, – Бейбарсов сделал вид, что собирается уходить.
– СТОЙ!
Парню стоило больших усилий сохранить самообладание, когда он осознал, что земля под ним на самом деле покачнулась. Все-таки кромешники могли размазать его тонким слоем по асфальту и не заметить. Сжав зубы, бывший некромаг приказал себе не думать о возможных последствиях непослушания.
– Вам так нужен именно я? Почему не любой лопухоид?
– Ты как-то связан с Шапкой, – поспешно ухватилась за смену темы левая фигура. – Хозяйка это почувствовала сразу. К тому же Шапка выбирает определенных людей. Ты ей подходишь.
– Так кто, вы говорите, вас послал?
Глеб понимал, что рискует, но, вернувшись в шкуру самоуверенного некромага хотя бы просто эмоционально, уже не мог отступить.
Правый кромешник застрекотал. Ему ответил средний, пронзительно взвизгнув. Третий засвистел, вдруг раздавшись вширь.
Бейбарсов пригнулся, чтобы его не задело. Спустя пару минут гвалт стих, кромешники замерли неподвижными столбами.
– Вы закончили свой птичий концерт? – кашлянул парень, привлекая внимание. – Я могу услышать ответ на свой вопрос?
К нему снова метнулась стрела холода, не причиняя вреда.
– Без фокусов.
– Марена... – едва слышно прошелестел какой-то из кромешников – Глеб не успел даже понять, который именно.
Вокруг сгустился ледяной воздух, заставляя бывшего некромага поежиться и поплотнее запахнуть куртку. Богиня зимы и смерти, даже будучи побежденной и заточенной за кромкой мира, сохраняла достаточно сил, чтобы откликнуться на произнесенное вслух имя.
«Богиня смерти... Ты-то мне и нужна, – Бейбарсов торжествовал. – Кто, как не ты, вернет мне мое по праву...»
– Моя цена – за то, что я найду Шапку, вы организуете мне встречу с Мареной. Я знаю, что она может прийти в этот мир, если ее как следует позвать.
– Всего лишь?
– Не беспокойтесь, все остальное вас уже не будет касаться, – Глеб подавил улыбку, посмотрел со своим излюбленным ироничным прищуром. – Вы же всего лишь слуги, что с вас взять.
Кромешники ему не верили, он это знал. Они подозревали, что он задумал что-то против их хозяйки, потому что сами поступили бы точно так же, но не могли понять, в чем же состоит его тайная игра. Бывший некромаг оказался крепким орешком, к тому же с сюрпризом в виде стальной скорлупы.
– Она уничтожит тебя.
– Это будет моей заботой.
Фигуры качнулись вперед, слились в одну огромную. Бейбарсов стоял, не меняя положения, даже головы не повернул. «Пугайте-пугайте, все равно вы без меня ничего не сможете, ничтожества», – тщеславная мысль приятно грела самолюбие. Оказалось, и будучи лопухоидом, можно испытывать чувство превосходства.
Неожиданно что-то изменилось в окружающей обстановке. Вместо холода зимы потянуло весенним теплым ветерком, ночь посветлела, словно бы солнце уже готовилось встать, хотя Глеб точно был уверен – до утренних сумерек было еще никак не меньше двух часов. К ногам парня скользнул красный кленовый лист и прижался испуганным котенком. Безразлично смяв протектором листик, парень кинул взгляд на кромешников. С теми же творилось что-то непонятное – будто запаниковав, они начали сжиматься, превращаясь в три портативные черные дыры. «Каким словам я научился, с ума сойти», – удивленно заметил бывший некромаг.
– Подтвердите договор! – рявкнул он, вкладывая в голос побольше звенящей стали.
– Ты встретишься с хозяйкой, если найдешь Шапку, принесешь ее нам и проведешь ритуал. Клянемся! – почти неслышно прошелестели кромешники, прежде чем исчезнуть.
Спустя миг пропала и неестественная тишина, взвизгнул октябрьский ветер, дождь застучал по земле, скамейке, куртке и козырьку кепки Бейбарсова. Тепло растворилось в осеннем неистовстве.
Глеб немного постоял на месте, раздумывая над происшедшим. Кромешников кто-то спугнул, но вот кто? Разве есть в мире хоть одна сила, способная обратить их в бегство одним лишь намеком на свое присутствие? Все знания бывшего некромага были бессильны ответить на этот вопрос.
Решив подумать об этом позже, Бейбарсов развернулся на пятках и зашагал прочь от места встречи. Впервые за долгое время он чувствовал себя по-настоящему живым.
Ночь упорно отстаивала свои права, не желая ни на шаг отступать и становиться прозрачнее. Дождь, начавшийся еще вечером, только разошелся, обрушился на город ливнем, потек реками по асфальту, смывая мусор и нерасторопных насекомых. Пахло мокрым асфальтом, размокшей грязью, гнилыми отбросами и почему-то сиренью, причем не продуктом лопухоидной химической промышленности в виде духов или освежителя воздуха, а самой настоящей предвестницей скорого лета. Выгнанные потопом из своих подвалов крысы жались к столбам, домам и машинам, вздрагивая своими маленькими горячими тельцами. Бездомные собаки и кошки пробирались в подъезды, нежилые строения, даже вездесущие голуби куда-то спрятались. Служащие спали в своих теплых кроватях, досматривая последние сновидения перед ранним пробуждением; подростки, засидевшиеся в Интернете и заигравшиеся в он-лайн игры, выключали компьютеры и готовились ко сну; безнадежно влюбленные смотрели на дождь и вздыхали по своим разбитым сердцам; ленивые безработные нежились и улыбались, не просыпаясь – ведь под дождь так хорошо спится...
Жанна скользила по улицам предутреннего города, внимательно прислушиваясь к малейшему шороху. Несмотря на ее нечувствительность к холоду, ей все равно было зябко и неуютно. Да и кому понравится, когда в твоих ботинках хлюпает вода, попавшая туда во время форсирования особо глубокой лужи? Будь ты хоть трижды всемогущий бог, а такая мелочь обязательно испортит тебе настроение надежнее армии жаждущих твоей крови врагов.
Запах сирени вел некромагиню лучше любой путеводной нити Ариадны – хотя Дима и не предупреждал об этом, она догадывалась, что ей указывают дорогу. «Кто же он такой?» – уже в который раз подумала Аббатикова. Она перебрала кучу вариантов, от белого мага до какого-нибудь обитателя Тартара, но ни одна из версий не казалась ей достаточно обоснованной. Больше всего Жанну мучил тот факт, что она не чувствовала в Диме никакой магии, когда он был рядом.
Перебегая шоссе в совсем неположенном месте (если бы это видел какой-нибудь милиционер, он наверняка бы подавился своим свистком от возмущения), некромагиня случайно зацепила взглядом вывеску магазина детских игрушек. Надпись на ней гласила «Рыжий слон», что не мешало лопоухому толстоногому животному на рисунке быть отвратительно-розового цвета. «У лопухоидов всегда все так плохо?» – Жанна чуть не поперхнулась от удивления, когда до нее дошел весь абсурд вывески.
Пушкинский парк оказался довольно заурядным местом, с точки зрения некромагини, разумеется. Он не стоял ни на каких древних захоронениях, в нем не произошло ни одной кровавой трагедии, даже старая березовая роща была окутана ровной спокойной аурой. Казалось, парк был единственной точкой во всем Нижнем Новгороде, где не было аномалий магического фона.
«Стоп, а это что?.. – Аббатикова заметила небольшую, постепенно затягивающуюся дырку в ауре рощи. – Что за темные силы тут пошалили?» Она потянулась щупом силы, аккуратно исследуя края разрыва. Так-так-так, древняя магия, отнюдь не светлая, жестокая, как воды омута, поглощающего одну жертву за другой... «Кромешники?!»
Жанна поспешно отпрянула от дыры, которая тут же схлопнулась. Связываться с духами такого уровня ей совсем не хотелось: еще старуха предупреждала, что с ними шутки плохи. «Кромешник и некромаг всегда враги. Кромка мира разделяет нас барьером – и в ваших же интересах никогда его не нарушать. Да, вы хитрее, вы умнее, вы даже можете оказаться сильнее, но за ними стоят такие силы, что, едва обратив на вас внимание, заставят вас пожалеть о собственном рождении на свет!» – скрипучий голос наставницы до сих пор звучал в ушах Аббатиковой.
Вдруг что-то ударило ее под колени, лишая равновесия. Взмахнув руками и сделав шаг вперед, Жанна на ногах все-таки удержалась, обернулась рывком, горя желанием отомстить неизвестному врагу. К ее изумлению, ни одного супостата в радиусе десяти метров не нашлось, зато обнаружилась скамейка, неизвестно как переместившаяся со своего привычного постамента.
– Если это пожелание поторопиться, то можно было бы и повежливее, – пробормотала некромагиня, вновь принюхиваясь.
Аромат сирени приглашал ее свернуть с тропинки и пройтись напрямую по роще. Идея брести по грязи, собирая ее на ботинки, Аббатиковой совершенно не нравилась, но, тяжело вздохнув, некромагиня все-таки подчинилась. Внезапно проснувшийся голос разума подсказывал ей, что раз она идет в гости, то лучше слушаться хозяев.
Ночь вокруг наконец начала сдавать позиции. Воздух становился все более прозрачным и более холодным, дождь потихоньку заканчивался. Жанна шла, кое-где раздвигая ветви руками – хотя, казалось бы, откуда такая запущенность в искусственном парке? Все посторонние запахи растворились, и девушка просто брела наугад. «Может, Дима все-таки выдумал про берегинь?» – мелькнула странная мысль.
Врезавшись в натянутую между двумя стволами паутину, Аббатикова поморщилась. Провела ладонью по лицу, стирая мерзкое ощущение налипших нитей и уже почти решилась повернуть назад, как почти незаметное движение впереди привлекло ее внимание.
От березы отделилась неясная тень в белом, скользнула в арку из ветвей. За ней устремилась вторая. Потом третья.
Жанна замерла. Это были не призраки, магическая аура этих существ была сродни всей ауре рощи. Они не были ни враждебны, ни дружелюбны, они словно бы замкнулись на себе и не выпускали наружу никаких импульсов. «Они не вмешаются, если их не попросить...»
Поняв, что еще чуть-чуть – и берегинь она упустит, некромагиня бросилась к арке. Она не знала, что увидит, нырнув за тенями, да и времени гадать не оставалось. «Только бы успеть...» Позже Аббатикова сама не могла себе ответить, что же ее так погнало вперед, откуда взялась уверенность, что без берегинь Глебу будет плохо...
За аркой оказалась широкая поляна, по краям заросшая высокой, по пояс Жанне, травой.
Три тонких девушки слились с хороводом таких же созданий. Они кружились, взявшись за руки, то в одну сторону, то в другую, послушные только им слышной музыке. Длинные белые платья берегинь с широкими рукавами и юбкой-солнце красиво развевались, заставляя вспомнить о крыльях. Ткань одежды была полупрозрачной, откровенно обтягивающей гибкие тела до бедер.
Некромагиня затаила дыхание, боясь сообщить о своем присутствии. Девушки были так красивы, так чисты, что она казалась сама себе величайшей скверной.
Когда берегиням надоело хороводить, они разбились на две группы и встали друг против друга. Приплясывая, начали сближаться, поменялись местами, развернулись, снова поменялись... Кто-то засмеялся. Одна из девушек с волосами, отливающими зеленым, вдруг отделилась от своей группы и вышла на центр поляны. Подняла руки-крылья, вытянула длинную лебединую шею и закружилась на одном месте. Она двигалась так быстро, что черты ее лица смазывались, юбка мелькала белым пятном, открывая тонкие бледные ноги. Остальные сомкнулись в круг и неожиданно затянули песню.
Колыбельная песня допевалась до дна,
Засыпала невеста, просыпалась жена.
Я неволи такой не пугаюсь.
Жанна вздрогнула. Высокие голоса берегинь словно прошлись раскаленным лезвием по ее коже.
Зеленоволосая замедлилась, остановилась совсем, повесив голову. Она не пела, ее губы были плотно сомкнуты, она смотрела в землю и словно пыталась разглядеть что-то очень далекое, находящееся за сотни километров от нее.
Зачерпну я руками воды из ковша,
Белой птицею вырвется в небо душа.
Отпусти меня с ней, я умею...
Берегиня в центре опустилась на колени. Остальные сошлись, закрыли ее длинными рукавами. Некромагиня подумала, что это очень похоже на древний обряд проводов невесты в новый дом, но разве магические существа подобного толка выходят замуж?
Выше, выше, до синего неба,
Дальше, дальше, до белого облака!
Девушки россыпью бросились прочь от зеленоволосой, каплями росы распределились по всей поляне. Одна оказалась совсем рядом с Жанной, и та почувствовала слабый речной запах от кожи берегини. Никакой сирени не было и в помине.
Я уже по дороге, я уже ухожу,
На четвертом пороге я тебя подожду,
И со мной ничего не случится.
Центральная как-то странно свернулась, словно уменьшилась в росте. Напрягая зрение, Аббатикова пыталась понять, что же с ней происходит. Может, пришел ее срок, и она должна погибнуть? Но некромагия внутри Жанны не откликалась на действо перед ее глазами. Значит, не смерть, что-то другое было целью этого непонятного, но безумно красивого обряда.
А как только закрылись двери дома за мной,
Тут и выросли крылья у меня за спиной.
Не смотри, ты их так не увидишь.
Берегини снова кинулись к своей сестре, упали на колени, не добежав пары шагов. Пение оборвалось, а с того места, где еще недавно сидела девушка, вспорхнул белоснежный лебедь. Широкие сильные крылья уверенно отталкивались от воздуха, голова птицы смотрела ввысь. Поднявший кругами выше макушек деревьев, лебедь вдруг громко вскрикнул и камнем упал вниз.
Жанна не удержалась и ахнула. Ей вдруг показалось, что вместо лебедя падает Глеб.
Тут же все берегини разом обернулись к ней. Они встали с колен, закрыли упавшую, сомкнув ряды. Аббатиковой показалось, будто они отгородились от нее жестким непроницаемым барьером, приняв за врага с первого же взгляда.
– Нет... – прошептала она. – Я... Мне нужна помощь...
– Уходи, – холодно ответила одна из берегинь, высокая, с темными жесткими косами и крупными чертами лица. – Мертвым не положено видеть наши танцы.
– Я ивая! – Жанна почувствовала, что на глаза навернулись слезы. – Ивая!
Она не понимала себя, не понимала ничего, но ей очень хотелось плакать. В памяти всплывали все те немногие встречи наедине с Глебом, что у них были. Его голос, его глаза, его теплые руки, веселый смех, спадающие на глаза волосы... Сердце некромагини забилось в клетке тела, словно плененная пичуга. Ей было очень больно.
– Ты некромаг.
– Я е отеа... – Аббатикова скользнула взглядом по суровым лицам, ища хоть какой-то поддержки. – Еня астаили! Омоите не!
– Трупы в помощи не нуждаются.
– Оему? Оему ак?! Я же ео юлю! Юлю! Омоите еу!
Жанне казалось, что ее переполняет всеобъемлющее чувство любви к Бейбарсову. Ее душа, если она, конечно, была у нее, рвалась к нему, чтобы обнять, закрыть от напастей своим телом, защитить, спасти, чтобы прижаться к нему и почувствовать его поцелуй на своих губах, чтобы подарить ему всю себя без остатка. Столько лет сдерживаемое чувство накрыло ее с головой, лишая способности связно мыслить и говорить.
– Юлю! Олько ео! – выкрикнула она.
Берегини равнодушно смотрели на нее. Их ничуть не трогали слезы некромагини.
– Има азал, то ы оможее! Я е спавюсь она!
Она хотела рассказать, какой Глеб хороший, замечательный, самый лучший на свете, но язык совершенно не слушался ее. Вместо четкой речи получался набор гласных звуков, разделенных знаками препинания. Не выдержав, Жанна кинулась вперед, потянулась схватить за руку одну из девушек, но налетела на выставленный щит и упала, обожженная силой.
– Уходи отсюда, – повторила высокая берегиня. – Никто тебе не поможет.
Аббатикова тихо заскулила, во все глаза глядя на неприступных созданий.
– Прекратите немедленно! – разнесся над поляной мужской голос.
Дима опустился на колени рядом с некромагиней и потянул ее к себе, обнимая, поглаживая по спине, успокаивая.
– Вы с ума сошли? Что вы сделали с девочкой? – он говорил тихо, но твердо, так, как говорит тот, кто знает за собой право сильного.
– Всего лишь помогли научиться чувствовать, – зеленоволосая, оправившись, очевидно, от падения, вышла вперед.
Жанна попробовала поднять голову, но Дима держал ее крепко. Ей ничего не оставалось, кроме как вдыхать его сиреневый запах и слушать перепалку с берегинями.
– Кто вам дал на это право?
– Она мертва! Ты знаешь, что мы делаем с мертвецами, которым не лежится в могилах.
– Она жива! Она любит – и это лучшее доказательство.
– Это ничего не доказывает.
– Вы посмеете ослушаться меня? – голос Димы стал совсем тихим.
Берегини переглянулись.
– Вы поможете ей, – парень не спрашивал, он утверждал. – Вы защитите Глеба Бейбарсова.
– Почему бы этим не заняться тебе? – насмешливо поинтересовалась зеленоволосая.
– Помни, пожалуйста, благодаря кому ты стала верховной, и не хами мне, Дара, – протянул Дима. – В наказание именно ты будешь отвечать за то, чтобы Жанна всегда была в курсе, что происходит с Глебом. И чтобы без напоминаний, как в прошлый раз!
Названная Дарой прищурилась. Не было похоже, чтобы она хоть немного боялась «кладбищенского нахала».
– Какая забота, – отметила она. – С чего бы тебе так беспокоиться о ходячем трупе?
– Не твоего ума дело.
– Правда, что ли? – Дара захлопала белесыми ресницами, изображая святую невинность.
– Да. Ты поняла свою задачу?
– Как уж тут не понять, – зеленоволосая отвернулась.
– Двое, что с тобой в мире людей, тебе помогут. Но не раскрывайтесь раньше времени, Бейбарсов не должен знать, что его охраняют.
– А что делать с... Этими? – Дара неопределенно махнула рукой, перебирая пальцами.
– Пока – наблюдать.
– Ясно.
– И больше никакого самоуправства! Я к вам девочку посылал не для того, чтобы вы окончательно выбили опору у нее из-под ног.
Возможно, берегиням было, что ответить на этот выпад, но именно в этот момент первый луч солнца показался над горизонтом. С легким вздохом девушки растаяли, оставляя Диму наедине с Жанной.
Некоторое время они провели в молчании. Парень гладил некромагиню по волосам, а та просто не находила в себе сил посмотреть ему в глаза.
– Тогда... Ночью... Это ты был? – наконец спросила Аббатикова.
– Я, – признался Дима.
– Зачем?
– Поверишь, если скажу, что влюбился в тебя с первого взгляда?
– Нет.
– Правильно, наверное, сделаешь, – вздохнул парень. – Таким, как я, по статусу не положено.
– Так кто же ты?
– Жанна, ты уверена, что тебе нравится сидеть на мокрой холодной траве и вести долгие разговоры? Давай сделаем так – мы сейчас пойдем к тебе домой, ты выпьешь горячего чая, примешь ванну, чтобы согреться, а потом мы поговорим честно и откровенно. Идет?
Некромагиня, отстранив его руку, пытливо всмотрелась в его лицо.
– Не морщи лоб, – Дима поцеловал ее в нос. – Вставай. Ты же вся уже промокла!
– Тоже мне, ангел-хранитель нашелся, – смущенно пробормотала Аббатикова.
– Я несколько иное, – улыбнулся «кладбищенский нахал».
Он приобнял пошатывающуюся девушку за плечи и повел ее прочь от поляны. Над городом занимался новый день.