А я буду слушать 12012, пить кофе, читать книги и продолжать разговаривать сама с собой: все равно я не получаю никакого отклика.
читать дальше
Глава 2
Я мечтаю разбить твою душу на клочья,
Дотянуться и выпустить жар из костей.
Мы не будем одни этой звонкою ночью -
В голове у меня слишком много гостей...
JAM
Дотянуться и выпустить жар из костей.
Мы не будем одни этой звонкою ночью -
В голове у меня слишком много гостей...
JAM
20 сентября 1996 года.
В тот день, собираясь выходить, Ольгерд чувствовал какое-то смутное беспокойство. Его словно бы что-то подгоняло, что-то ждало его там, на его любимых качелях. Он долго сопротивлялся этому ощущению, но в конце концов не выдержал.
На первый взгляд все было как обычно. Он вышел, постоял у подъезда, привыкая к ветру, пересек двор, сел на качели. Уже начал уплывать в свой любимый мир, как его кто-то грубо оттуда выдернул.
Первым порывом было оттолкнуть этого кого-то, но он сумел сдержаться и даже посмотреть на нахального гостя. А потом его словно оглушили, поместили в вакуумное пространство. Он смотрел на голубоглазую девушку и не верил себе. Она что-то говорила, но он не слышал: он смог лишь улыбнуться. И она улыбнулась в ответ, вздохнула с облегчением...
Волчица в норе подняла голову и зло тявкнула, напугав своих щенков. Волк тихо рыкнул, призывая супругу к порядку, но та его проигнорировала. Ее глаза загорелись недобрым огнем, она подобралась и оскалила внушительные клыки.
Вдруг девушка начала оседать на землю. Ольгерд едва успел ее подхватить; и лишь коснувшись ее, он понял, что она вся дрожит. Ее одежда наощупь была немного влажной, и Ольгерд подумал, что она, должно быть, промокла под дождем, пока ждала его.
— С ума сошла? — прошептал он.
Ася через силу помотала головой, не открывая глаз. Тогда он потрогал ее лоб — и одернул руку: у девушки был сильный жар.
— Сумасшедшая! Так и до воспаления легких недалеко! — возмутился Ольгерд, однако, не повышая голоса.
Он подхватил ее на руки, — девушка оказалась удивительно легкой, — и пошел в сторону дома. Не в его правилах было пускать кого-либо в святая святых — в свое жилище, но тут случай был особый. Он чувствовал себя виноватым в том, что Асе сейчас было плохо.
Ольгерд обитал в однокомнатной квартире. Для двух человек пространства в ней было катастрофически мало, крошечная кухня, совмещенный санузел и шкаф с книгами во всю стену не могли создать необходимого уюта. Но Ольгерд жил один, и его не очень волновало то, что мог подумать кто-либо при виде этого места.
Первым делом он отправил Асю в душ, а ее одежду повесил на батарею — сушиться. Нашел у себя в гардеробе, стоявшем в прихожей, свои старые джинсы, которые носил, когда ему было лет пятнадцать, чистую футболку и мохнатый теплый свитер — все это предназначалось для девушки. Заварил чай, покопался в кухонных шкафчиках и обнаружил случайно там оказавшуюся бутылку уксуса. И критически осмотрелся.
Низенький холодильник, некогда бывший белым, а теперь разрисованный черным маркером — со всех рисунков смотрела умными глазами большая серая волчица. Ржавая раковина, однако, без грязной посуды — в этом смысле Ольгерд был крайне педантичным. Маленький стол, две табуретки (одна отчаянно шаталась), шкаф, где хранилось все необходимое — тарелки, чашки, кастрюли и сковородки, столовые приборы. Когда-то Ольгерд считал, что готовка — дело исключительно женское, но несколько лет одинокого бытия заставили его передумать и даже научиться сносно готовить.
В комнате обстановка была не богаче. Старый диван, накрытый пледом, тот самый шкаф-гигант с книгами, небольшой круглый вытертый ковер в центре. Однако на окне были занавески, пусть пыльные и висевшие здесь еще со времен предыдущих хозяев, но зато они успешно справлялись с основной своей задачей — не пускали в комнату шум с улицы и солнечный свет по утрам.
Ася в его одежде выглядела смешно. Джинсы были ей отчаянно велики, даже ремень мало чем мог помочь; свитер с футболкой по длине могли бы поспорить с платьем. Однако они были сухими и теплыми — и это было главное.
— Красиво, — сказала Ася, увидев разрисованный волками холодильник. — Ты рисуешь?
— Нет, — отмахнулся Ольгерд. Ему неудобно было врать, но признаваться в такой, казалось бы, детской глупости отчаянно не хотелось. — Таким он мне достался. Даже в цене скинули.
— Жаль, — расстроилась девушка.
— Пей чай, пока горячий, — Ольгерд придвинул к ней чашку.
Ася настолько огорчилась, что он едва ли не признался, что все волки — его рук творения. Но все-таки вовремя себя одернул, напомнив, что важнее остановить подступившуюся болезнь, а муки совести стоит оставить на потом.
Хотя девушку заметно знобило, держалась она молодцом. Она пила маленькими глоточками и не забывала оглядываться, ей было интересно абсолютно все.
— А ты один живешь? А родители?
— Как видишь. Родители... — он запнулся, ища подходящий ответ. — Они в другом городе.
Не сказал правды, но и не мог — не поверила бы она... Он и сам сейчас не был уверен, что хранит в памяти реальные факты, а не позаимствованные в какой-то фантастической книжке образы.
— Скучаешь, наверное? — предположила Ася. И, не дожидаясь, пока он ответит, продолжила: — У тебя тут ничего так. Мило. Даже лучше, чем у нас.
Он с недоумением воззрился на нее. Она смутилась и объяснила:
— Ну, мама обставила все по своему вкусу, а я не люблю все эти рюшечки, цветы в горшках и картины на стенах. Ладно бы хоть что стоящее висело, а то сплошные почеркушки мастеров с площади! — она произнесла «мастеров» с таким презрением, что все возможные вопросы сразу отпали. — А у тебя ничего лишнего, как мне и нравится.
— Спасибо, — пробормотал он, не зная, что еще можно сказать.
Ася улыбнулась и подмигнула ему.
Но, все-таки, как бы хорошо она не держалась, простуда сказывалась. Допив чай, она вся съежилась на табуретке, обняла руками колени, словно она сильно мерзла. Да, вероятно, ей и было холодно, несмотря на отопление и теплую одежду — у нее же поднялась температура.
Ольгерд развел уксус (никогда не думал, что пригодится, попросил соседку купить просто так — а вон как сложилось), нашел подходящую тряпку и скомандовал девушке:
— Иди в комнату, раздевайся... В футболке можешь остаться. И залезай под одеяло, я там уже приготовил для тебя постель.
— Но... — девушка явно была в замешательстве.
— Ты хочешь в таком состоянии еще и домой ехать? Извини, не пущу. Не хочу, чтобы у тебя обнаружились все осложнения, которые только могут быть.
— А... — сделала она вторую попытку возразить.
— Я не маньяк, у меня нет привычки завлекать маленьких девочек домой и насиловать их. Сплю я обычно днем, поэтому и уступаю тебе свою кровать, сам я предпочту почитать книгу.
— Меня мама убьет, — жалобно сказала Ася. — За то, что ночевала непонятно где...
— Скажешь, что была у подруги и плохо себя почувствовала. У тебя же найдется подружка, которая сможет тебя выгородить? Обо мне, думаю, лучше маме не сообщать, чтобы не волновать ее зря. Ну, еще спорить будешь?
Спорить она не стала, поняла, что лучше сдаться. И пошла в комнату, придерживаясь за стену — Ольгерд только обеспокоенно головой покачал.
Ася спала на его кровати, заботливо завернутая в плед. Температуру удалось сбить — помогли растирания раствором уксуса, девушка перестала метаться по постели и стонать сквозь зубы, теперь о том, что она провела почти целый день на промозглом ветру в мокрой одежде, напоминало лишь ее немного хриплое дыхание.
Ольгерд стоял у окна. Фонари не горели, звезды не были видны — ничто не мешало ночи властвовать над этим маленьким кусочком мира. Таким привычным, в чем-то даже уютном, за последние годы ставшим почти родным. Единственный угол, где он смог найти хоть какой-то покой, который, казалось, не обретет уже никогда. И лес через дорогу шумел, дружелюбно кивая кронами — да, ты наш, ты с нами.
На детской площадке заялала собака. Он вздрогнул. Собака лаяла и лаяла, то ли ругалась, то ли жаловалась на судьбу — он не мог разобрать, она захлебывалась лаем, не давала одному слогу замолкнуть, выпевала новый. Он никогда не любил таких вот брехливых шавок, которым лишь бы поорать.
И тут его словно током пронзило. Собака. На его территории, в его владениях! Собака...
Но как?! Они же боялись его! Они чувствовали... То, чего уже давно не было, но запах остался навеки — и поэтому верные спутники людей обходили его стороной. Они ему не доверяли, знали, что такие, как он, легко рвали их подопечных во все времена. Этот страх и недоверие были у них в крови, передавались из поколения в поколение, впитывался с молоком матери.
Старый диван скрипнул. Ася перевернулась на другой бок, и одеяло начало медленно сползать на пол.
Ольгерд отвернулся от окна, поймал одеяло. Девушка поежилась и зашарила рукой, ища, чем бы укрыться, чтобы спастись от холода. Он вздохнул и подсунул ей покрывало, заботливо его подоткнул. И увидел, что она улыбается во сне.
Он еще немного постоял рядом с ней, потом пошел на кухню. Пить кофе, читать нудную потрепанную книжку и, по возможности, не думать о прошлом.
Волчица, только что мирно спавшая, настороженно подняла уши. Потом открыла глаза. И уставилась в пространство перед собой с таким укором, словно весь мир был перед ней виноват, а извиняться не желал.
Ольгерд поморщился и отложил книгу. Часы показывали начало четвертого, а роман, заявленный как приключенческий, все больше напоминал записки неудовлетворенного и оттого жестоко мстящего всем женщинам мужчины. Отчаянно хотелось спать — он соврал Асе, когда говорил, что спит днем, он обычно вставал часов в восемь, в исключительных случаях — в десять. Но иначе она бы вряд ли согласилась остаться, да еще и занять единственное спальное место в квартире.
Он не понимал себя. Он никогда не нуждался в чьем-либо обществе! Он всячески сводил взаимодействие с окружающим миром до минимума — например, из всего дома он общался только с бодренькой старушкой с первого этажа, которая делала для него покупки. Сам он магазины терпеть не мог, а ей не составляло труда доехать до рынка, попутно посплетничав с многочисленными подружками. Да и разве можно было назвать это общением...
А Ася сразу завладела его мыслями. Нет, не как девушка — он отдавал себе отчет в том, что она еще действительно очень маленькая, школьница. Она заинтересовала его как человек, как собеседница, как та, о ком можно заботиться и не получать в ответ недоуменно-злых взглядов. Он смотрел в ее пронзительно-голубые глаза и видел в них понимание... Нет, не такой была та...
Ольгерд тряхнул головой и наградил себя самыми крепкими выражениями, какие только смог вспомнить.
— Забудь! — сказал он вслух, глядя на волков на холодильнике. — Забудь! То, что было, не вернуть! Не вороши прошлое, тогда не будет больно.
Увещевание помогло. Он снова взял книгу и углубился в чтение.
Асю он разбудил в половину одиннадцатого. Она никак не хотела просыпаться, он даже был вынужден пойти на крайние меры, напомнив о том, что еще вчера она боялась гнева матушки, что на фоне ее нынешнего нежелания переместиться в родные пенаты выглядело несколько подозрительно.
Наконец девушка смогла поднять себя с кровати. Ольгерд проверил температуру — и облегченно вздохнул: она была в норме.
— Да что ты переживаешь, у меня иммунитет такой, что на троих хватит, — отмахнулась Ася и ушла в ванную умываться.
Несколькими минутами позже он позвал ей завтракать, немного смущаясь того, что предложить ей может только растворимый кофе и бутерброды с колбасой.
— Ой, ну что ты изображаешь заботливую наседку! — рассмеялась Ася. — Это замечательно, что ты не пытаешься впихнуть в меня весь дневной паек с утра, как это любит делать моя мама.
Ольгерд успокоился, но все равно чувствовал себя слегка неуютно. А еще он боялся, что Ася уйдет и больше не вернется...
Наконец со всеми утренними формальностями было покончено, девушка оделась в свою одежду, которая успела высохнуть за ночь, кое-как пригладила расческой растрепавшиеся волосы и поинтересовалась:
— Проводишь до остановки?
— Прости, — виновато улыбнулся Ольгерд, — но не могу.
— Ну ладно, — пожала плечами Ася. — Пока, что ли?
— Пока...
Он смотрел, как девушка уверенно открывает дверной замок, словно жила здесь уже как минимум лет десять. И вдруг неожиданно для себя сказал:
— Заходи в любое время, я всегда дома. А если не дома, то на качелях.
Ася обернулась уже на пороге.
— Обязательно, — пообещала она. — А теперь пожелай мне удачи в бою! Разговор с мамой может оказаться пострашнее встречи с волком темной ночью...
— Удачи, — автоматически ответил он.
Ася улыбнулась, поцеловала его в щеку и побежала вниз по лестнице.
А до Ольгерда с запозданием дошел смысл ее прощальных слов.
— Волк? Ночью? В городе?!
Но девушка его уже не услышала.