Треснув, лопается вена - черная река. По реке плывут деревья, сны и облака.
4. День людей.
1.
читать дальше
Когда я впервые ее увидел, я не поверил своим глазам.
То есть нет. Не так.
Мои глаза меня никогда не обманывали – значит, я видел то, что видел. Обманывало сердце.
Оно говорило: это та, что снилась тебе всю жизнь.
Огненно-алый всполох волос, голубые глаза и ни на миг не гаснущая улыбка. Под это описание подойдут сотни, а то и тысячи женщин, оно явно недостаточно для нее, но я все равно повторяю его раз за разом.
Она не стояла на месте, она все время была чем-то занята. Она то пела в церковном хоре, то выступала с рок-группой в ночном клубе, то шила невообразимые наряды для себя и подруг, то вдруг брала ручку, тетрадь и что-то сосредоточенно писала, смешно морща нос, когда нужные слова приходили не сразу.
Она не была высокой, она не была экстремально худой, как большинство женщин моего времени, она была такой, какой была – и это было в ней самым прекрасным. Я мог часами наблюдать за ней, не приближаясь, не потому, что боялся, а потому, что все, что она делала, было искусством – и грех нарушать акт творения.
Она любила красный цвет, широкие браслеты, узкие брюки и панд.
А еще она никогда не знакомилась со мной.
Я не знаю, как ее зовут. Я больше не верю своим глазам, зато я верю своему сердцу.
Она – единственная женщина, которую я люблю.
Моя маленькая мадам Рэд.
2.
читать дальше
– Это было в тот вечер, когда мы с тобой... Ладно, когда я наорал на тебя и ушел, хлопнув дверью. Ты помнишь? Ты сказал, что тебе надоело мое безделье и окурки по всему дому, как-то так. Я пошел тогда гулять по Токио, забрел в какой-то район, сейчас я его даже на карте не найду. Я был очень зол на тебя, мне хотелось что-то сделать, как-то тебе отомстить, не знаю, причинить боль? Не смотри на меня так, и без тебя понимаю, что дурак.
И вот там, на этой неизвестной улице, у фонарного столба была она. Не японка, точно могу сказать – разрез глаз все-таки другой, скорее, китаянка. Не могу определить ее возраст – что-то между пятнадцатью и двадцатью.
Что она там делала, ты хочешь знать?
Играла. Маленькая, худенькая, ручки-веточки, глаза олененка... Но как же она играла на скрипке! Я не смог оттуда уйти, пока она не закончила свой концерт, пока полностью не стемнело, пока не ушел предпоследний слушатель – последним-то был я. Я смотрел, как она собирает монетки из кофра, перекладывает их в карман – не сказать, чтобы их было много; потом она с нежностью заботливой матери упаковала скрипку. И подняла глаза на меня.
То ли отсутствие света было тому виной, то ли еще что, но глаза у нее были абсолютно черные, без блеска, бездонные. Сумасшедшие... Что? Это я сумасшедший маньяк, по-твоему?!
...Нет-нет, все, я спокоен. Уже дорассказал, считай. Ее зовут Ю Наи. Она скрипачка, и это ее единственный способ заработать на жизнь. В пять она... О, в дверь звонят. Это она. Я сказал, что ты можешь ей помочь.
И не смотри на меня так!
3.
читать дальше
Нюта? Хорошо, я расскажу.
Я ее действительно любила.
И сейчас люблю.
Кем мы были друг другу? Не знаю. Ближе, чем сестры. Резче, чем подруги. Наши отношения прекрасно описывались фразой «Ты и я» и не имели ничего общего с плотской страстью.
Кто она мне сейчас? Мой ангел-хранитель. Единственный. Незаменимый.
Когда мы только познакомились, кажется, у нее все еще были красные волосы. Потом она перестала краситься, стала своего настоящего цвета – светлая шатенка с длинными вьющимися волосами. Она терпеть не могла причесываться, делала это крайне редко, только если ей хотелось собрать волосы в два хвоста, перевязанные розовыми резинками.
Я с легкостью вспоминаю ее голос, ее запах, ее смех, ее интонации и ее тепло. Это было слишком реально, чтобы забыть. С момента ее смерти прошло четыре года. 25 февраля ей исполнилось бы двадцать четыре.
Мы о многом с ней говорили. Вернее, почти всегда говорила она, а я слушала. Она рассказывала о себе, об окружающих ее людях, о жизни, о будущем. О немецком языке и о Германии. Я тогда подарила ей перчатки с флагом Германии – как же она радовалась!
Я не знаю более светлого человека с настолько темными секретами. Они все со мной, я никому о них не говорю, это наше с ней, никто не вмешается.
Ее образ не уходит из моей прозы. Ей я посвящала стихи.
Ее фотография висит у меня над столом.
Нюта, Анечка, милая, спасибо, что ты случилась в моей жизни. Без тебя не было бы всего того, что я имею сейчас.
1.
читать дальше
Когда я впервые ее увидел, я не поверил своим глазам.
То есть нет. Не так.
Мои глаза меня никогда не обманывали – значит, я видел то, что видел. Обманывало сердце.
Оно говорило: это та, что снилась тебе всю жизнь.
Огненно-алый всполох волос, голубые глаза и ни на миг не гаснущая улыбка. Под это описание подойдут сотни, а то и тысячи женщин, оно явно недостаточно для нее, но я все равно повторяю его раз за разом.
Она не стояла на месте, она все время была чем-то занята. Она то пела в церковном хоре, то выступала с рок-группой в ночном клубе, то шила невообразимые наряды для себя и подруг, то вдруг брала ручку, тетрадь и что-то сосредоточенно писала, смешно морща нос, когда нужные слова приходили не сразу.
Она не была высокой, она не была экстремально худой, как большинство женщин моего времени, она была такой, какой была – и это было в ней самым прекрасным. Я мог часами наблюдать за ней, не приближаясь, не потому, что боялся, а потому, что все, что она делала, было искусством – и грех нарушать акт творения.
Она любила красный цвет, широкие браслеты, узкие брюки и панд.
А еще она никогда не знакомилась со мной.
Я не знаю, как ее зовут. Я больше не верю своим глазам, зато я верю своему сердцу.
Она – единственная женщина, которую я люблю.
Моя маленькая мадам Рэд.
2.
читать дальше
– Это было в тот вечер, когда мы с тобой... Ладно, когда я наорал на тебя и ушел, хлопнув дверью. Ты помнишь? Ты сказал, что тебе надоело мое безделье и окурки по всему дому, как-то так. Я пошел тогда гулять по Токио, забрел в какой-то район, сейчас я его даже на карте не найду. Я был очень зол на тебя, мне хотелось что-то сделать, как-то тебе отомстить, не знаю, причинить боль? Не смотри на меня так, и без тебя понимаю, что дурак.
И вот там, на этой неизвестной улице, у фонарного столба была она. Не японка, точно могу сказать – разрез глаз все-таки другой, скорее, китаянка. Не могу определить ее возраст – что-то между пятнадцатью и двадцатью.
Что она там делала, ты хочешь знать?
Играла. Маленькая, худенькая, ручки-веточки, глаза олененка... Но как же она играла на скрипке! Я не смог оттуда уйти, пока она не закончила свой концерт, пока полностью не стемнело, пока не ушел предпоследний слушатель – последним-то был я. Я смотрел, как она собирает монетки из кофра, перекладывает их в карман – не сказать, чтобы их было много; потом она с нежностью заботливой матери упаковала скрипку. И подняла глаза на меня.
То ли отсутствие света было тому виной, то ли еще что, но глаза у нее были абсолютно черные, без блеска, бездонные. Сумасшедшие... Что? Это я сумасшедший маньяк, по-твоему?!
...Нет-нет, все, я спокоен. Уже дорассказал, считай. Ее зовут Ю Наи. Она скрипачка, и это ее единственный способ заработать на жизнь. В пять она... О, в дверь звонят. Это она. Я сказал, что ты можешь ей помочь.
И не смотри на меня так!
3.
читать дальше
Нюта? Хорошо, я расскажу.
Я ее действительно любила.
И сейчас люблю.
Кем мы были друг другу? Не знаю. Ближе, чем сестры. Резче, чем подруги. Наши отношения прекрасно описывались фразой «Ты и я» и не имели ничего общего с плотской страстью.
Кто она мне сейчас? Мой ангел-хранитель. Единственный. Незаменимый.
Когда мы только познакомились, кажется, у нее все еще были красные волосы. Потом она перестала краситься, стала своего настоящего цвета – светлая шатенка с длинными вьющимися волосами. Она терпеть не могла причесываться, делала это крайне редко, только если ей хотелось собрать волосы в два хвоста, перевязанные розовыми резинками.
Я с легкостью вспоминаю ее голос, ее запах, ее смех, ее интонации и ее тепло. Это было слишком реально, чтобы забыть. С момента ее смерти прошло четыре года. 25 февраля ей исполнилось бы двадцать четыре.
Мы о многом с ней говорили. Вернее, почти всегда говорила она, а я слушала. Она рассказывала о себе, об окружающих ее людях, о жизни, о будущем. О немецком языке и о Германии. Я тогда подарила ей перчатки с флагом Германии – как же она радовалась!
Я не знаю более светлого человека с настолько темными секретами. Они все со мной, я никому о них не говорю, это наше с ней, никто не вмешается.
Ее образ не уходит из моей прозы. Ей я посвящала стихи.
Ее фотография висит у меня над столом.
Нюта, Анечка, милая, спасибо, что ты случилась в моей жизни. Без тебя не было бы всего того, что я имею сейчас.
@темы: [flash mob]