Давайте, господа, присоединяйтесь к разгадыванию шифра.

Название: «Семь два три ноль пять».
Автор: Sabrina Unforgiven (Сабрина Непрощённая).
Бета: Сама себе бета.
Размещение: Запрещено.
Фендом: Death Note.
Жанр: AU. Яой. POV Мэтт.
Рейтинг: PG-15.
Пейринг: Мэтт/Мэлло.
Дисклеймер: Все герои Death Note принадлежат тем, кому они принадлежат.
Предупреждение: Крышеснос с полнейшим мозговыносом.
От автора: Я решила всех затрахать своим бредом, если уж мне не разрешили все удалить и уйти в монастырь ^__^ Разгадавшему шифр - персональная печенька.
читать дальше

Семь два три ноль пять.

Пальцы летят по клавиатуре, почти невесомые нажатия — по экрану бегут ровные строчки букв. Набираю текст. Мне самому смешно читать то, что выходит, но я уверен, что адресат охотно все проглотит — и попросит добавки. Мэлло будет доволен.

Периодически я кошусь на монитор второго ноутбука; там — передача с камеры слежения в конференц-зале. Сегодня в нашей компании совещание относительно текущего положения дел и будущего развития. Господа сотрудники представляют свои доклады; белобрысый слушает их, полулежа в кресле и грызя шоколадку. Паршивец, сколько раз я ему должен повторять, что это вредно?

Видимо, ровно столько же, сколько он мне будет выговаривать об опасности курения. Мы никогда не придем к соглашению, потому что ни один из нас не в состоянии уступить.

Ложусь на кровать, смотрю в потолок. Произношу:

— Семь два три ноль пять.

Набор цифр. Прицепившийся рефрен.

Шевеление на мониторе привлекает мое внимание.

Надо же, Мэлло садится в более приличную позу. С чего бы это?

Окидываю взглядом всех, сидящих за круглым столом.

Ни одной женщины — это наше главное условие: женщинам нельзя доверять, их можно только трахать.

Десять мужчин в одинаково строгих костюмах — и на этом сходство заканчивается, начинаются сплошные различия.

Впрочем... Нет. Приглядевшись, замечаю еще одну общую черту: все они не отрывают взглядов от белобрысого... И от этого я весь подбираюсь.

Я не люблю, когда люди смотрят так.

— Семь два три ноль пять, — словно мантра какая-то, словно дыхательная гимнастика.

Они шарят взглядами по Мэлло, раздевают его, гладят бесстыже везде, где могут дотянуться. Один хватает его за волосы, заставляет задрать голову, открывая беззащитный кадык. Другой с силой жмет сосок, полагая, что это приятно. Третий...

Я не хочу на это смотреть.

Я чувствую, как ярость холодной волной поднимается откуда-то снизу.

Да, моя ярость — лед. Пламя — это свойство Мэлло.

Вдруг белобрысый отрывается от докладов, смотрит прямо в камеру. Звукозаписывающих устройств в зале нет, но я без проблем читаю по губам:

— Мэтт, спустись к нам.

Что ж, в этот раз он смог меня удивить. Я всегда был тенью, никто в нашей компании даже не подозревал о моем существовании, я работал тихо и незаметно, но очень продуктивно — и вдруг Мэлло решает представить меня честному... Не совсем честному народу.

Натягиваю футболку. Не думает же белобрысый, что я выряжусь в деловой костюм? Я не иду к ним с голым торсом — пусть радуется уже этому.

Жара, пришедшая месяц назад, все еще не отпускает Сан-Франциско. Уже началась паника и разговоры о конце света... А мне она нравится.

Без стука вхожу в конференц-зал; вместо приветствия произношу «семь два три ноль пять». Все оборачиваются на меня.

Мэлло ухмыляется и пальцем манит меня.

Удерживаюсь от соблазна запрыгнуть на стол и пройтись по нему.

Теперь я кожей чувствую все эти похотливые взгляды и недоуменно приподнимаю бровь, когда сотрудники этого не видят. Я поражен терпением Мэлло — здесь до сих пор десять живых человек, а не десять трупов.

Белобрысый жестом предлагает мне сесть на подлокотник его кресла. Выполняю, потому что не вижу поводов так не поступить. После чего он кивает какому-то толстяку, чтобы тот продолжал свою речь.

Непонимающе рассматриваю макушку Мэлло. Для чего он меня позвал — чтобы я послушал нудные саморасхваливания нашего персонала?

Семь два три ноль пять.

Белобрысый делает вид, что его весьма интересует, как обстоят дела в экономической сфере. Он сидит идеально ровно, шоколадку отложил; лишь подрагивают пальцы правой руки, покоящейся на колене.

А взгляды-то никуда не делись. Они продолжают мечтать об обладании белобрысым... Моим белобрысым!

Свободным жестом протягиваю руку и за подбородок разворачиваю Мэлло к себе. В его взгляде — абсолютное спокойствие; он не злится на мое вмешательство.

— Ты сегодня уволишь... — произношу достаточно громко, чтобы слышали все, собравшиеся в комнате. — Семь. Два. Три. Ноль. Пять.

Выглядит так, словно я перечислил людей согласно их положению за столом.

— Да, — кивает Мэлло. — Проблемы?

— У всех, — чувствую, что мои губы складываются в наглую ухмылку. — Они слишком опасны для нас.

— Скажи секретарю, чтобы подготовил бумаги.

Опускаю ресницы, обещая выполнить.

Наши похотливые хомячки замирают. Им страшно. Они не в курсе, кто из них носит какой номер — или хотя бы с какой стороны начинается отсчет. Теперь в их взглядах только паника: проблемы с законом действительно есть у всех, поэтому абсолютно без разницы, кого убирать из бизнеса.

Прежде, чем уйти, наклоняюсь к белобрысому, ловлю его губы.

Мы целуемся прямо на глазах у сотрудников. Долго. Я неспеша играю с языком белобрысого, он отвечает мне тем же; мы наслаждаемся друг другом, словно не виделись четыре года, не меньше.

Считаю про себя, растягивая интервалы: семь... два... три... ноль... пять...

Остановка.

Можно возобновлять совещание, кофе-брейк окончен. Кисс-брейк. Ворнинг-брейк.

«Это — не трогать. Это — мое».

Хомячки понимают все верно.

Когда я возвращаюсь в свою комнату и возобновляю наблюдение через камеру, я вижу, что никто не смеет поднять взглядов от своих бумажек. Умнички.

Но секретарю я все-таки звоню: угрозы без последствий распускают людей. Он теряется, когда я называю ему цифры; тогда я говорю, чтобы он уволил пятерых по собственному выбору. Отключаюсь.

Через семь-два-три-ноль-пять минут Мэлло приходит ко мне.

Его голубые глаза не выражают ничего, кроме усталости.

— Собственник чертов, — бормочет он. — А без представлений ты никак не мог? Что это за цифры?

— Не мог, — легко улыбаюсь. — Мне показалось правильным вознаградить тебя за терпение.

— Тем не менее, мне снова придется интервьюировать кучу народа, что набежит к нам на тепленькие местечки.

— Не делай вид, что злишься, — я хватаю его за руку и тяну на кровать.

Он не сопротивляется; он вообще сегодня апатичен — неправильно апатичен. Но это не мешает ему с жаром откликнуться на мои ласки.

Семь два три ноль пять.

Нас всегда только двое; целых двое. И никому не позволено вмешиваться.

Увольнение — самое мягкое наказание за вольные мысли.

Я ведь мог сказать, что указанные должны быть немедленно стерты с лица земли. И Мэлло бы не спорил; его тоже достали эти липкие взгляды.

Семь. Два. Три. Ноль. Пять. Оргазм.