По причине невиданной радости - девятая глава дописана и отправлена на вычитку - пришла радовать Кану и Котенка. Дорогие, получайте следующую главу!
Остальным радость не положена, но, так уж и быть, запись не закрою. Пока не закрою. Но если господа голосующие не начнут комментировать - разозлюсь и начну кусаться.читать дальше
Глава 5
Где же вы, где, светлые ангелы?
Я один здесь, словно в плену,
Я долго не протяну…
"Черный Обелиск"
25 сентября 1996 года.
Врач «Скорой» сделал Ольгерду укол и ушел, напоследок посоветовав не будить больного как можно дольше. Ася поблагодарила, закрыла дверь, вернулась в комнату.
Дыхание Ольгерда выровнялось, он уже не метался по постели, как полчаса назад. Пряди влажных от пота волос прилипли ко лбу, Ася заботливо поправила их. Она постояла еще немного рядом, а потом пошла на кухню.
Девушка не могла сказать точно, почему снова примчалась ни свет ни заря к другу. Из сна она помнила лишь цвета — там преобладали желтый и красный. Да и, кажется, особого сюжета там не было... Просто мешанина цветных пятен. Что удивило ее куда больше — так это то, что она не просыпалась. Мать ей говорила, что она кричала во сне; что до нее дотронуться было страшно, настолько подскочила температура. А утром, едва открыв глаза, Ася сказала, что ей срочно надо ехать. И уехала, оставив мать в недоумении, отказавшись что-либо объяснять.
Ася сделала так не со зла, просто она не могла ничего объяснить. Она просто чувствовала, что нужна Ольгерду, что без нее ему будет очень и очень плохо. Ей неловко было признаваться в том, что она видит то, что обычным людям недоступно, она боялась, что ее обвинят во вранье и никуда не пустят. А еще ей очень не хотелось, чтобы над ней смеялись, а после признания в вещих снах, как ей казалось, такой реакции не избежать.
Сделав себе чай, Ася села на табуретку, прислонившись спиной к разрисованному холодильнику. Ольгерд сказал, что он знает что-то о волчице. А через несколько часов эта самая волчица приходит и убивает старушку с первого этажа. Не смогла добраться до пятого? Или эта старушка что-то значила для Ольгерда?
Ася помотала головой, поймав себя на том, что приписывает волчице — простому зверю, между прочим, — способность мыслить и целенаправленно убивать. Скорее всего, старушка оказалась случайной жертвой. А то, что она жила в одном доме с Ольгердом — просто совпадение, ничего больше. Подумаешь, бешеный волк бегает по городу...
Как ни старалась Ася себя убедить в этом, она все равно понимала, что в картинке что-то не сходится. Зачем волчице понадобилось лезть в дом, разбивать окно? Да и как животное может прыгнуть в стекло и не порезаться многочисленными осколками? Ася подумала, что на месте волчицы, если уж ей так захотелось человечинки, она бы поймала какого-нибудь бомжа и успокоилась на этом.
Волчица — гурман? Не хочет кусать насквозь пропитое тело?
Ася фыркнула. Если размышления пойдут и дальше таким путем, то она определенно придет к выводу, что в городе завелся страшный оборотень. И тогда уж точно ее поднимут на смех. Ведь все прекрасно знают, что полулюди-полуволки встречаются лишь в фантастических книжках.
А старушку было все-таки очень жаль. Наверное, даже больше, чем Динку. Ася не смогла бы достаточно четко описать это ощущение, если бы у нее о нем спросили, но было что-то в нем... Что-то категорически неправильное в такой смерти пожилой женщины. В убийстве школьницы ничего подобного не чувствовалось.
А еще очень хотелось, чтобы волчица исчезла из ее жизни. Даже не так, не из ее — из их. Мысленно девушка уже привыкла связывать себя и Ольгеда, хотя и доказывала, что они всего лишь друзья. Он был довольно старше ее, она это понимала, но тем притягательней был для нее его образ. От него пахло мужественностью, мудростью и... волком.
Ася недоуменно посмотрела на собственное отражение в чашке. Видимо, со всеми этими событиями у нее поехала крыша. Иначе с чего бы ей приписывать человеку такое качество, как схожесть с волком, когда единственной ассоциацией на серого хищника является фраза «найти и пристрелить»?
Из комнаты послышался стон.
Девушка подпрыгнула от неожиданности, но быстро сообразила, в чем дело, и понеслась на звук.
Ольгерд весь дрожал. Он свернулся калачиком, уткнулся лбом в колени и трясся, однако при этом не просыпался. Одеяло сползло на пол.
Ася быстро его подняла и укрыла друга, дотронулась ладонью до его лба и нахмурилась: он горел. Она огляделась в поисках чего-нибудь, чем еще его можно накрыть, она помнила, что у него должно было быть покрывало...
Покрывало не нашлось. Девушка даже ножкой топнула от обиды, видя, что никак не может помочь Ольгерду. Дрожь того немного унялась, но все равно его периодически встряхивало. То ли лекарство так и не подействовало, то ли врач просто ошибся, неверно поставив диагноз «нервное истощение».
И вдруг в светлую голову Аси закралась не менее светлая мысль. Если нечем укрыть, то всегда остается шанс подложить грелку! А что может быть лучшей грелкой, чем человеческое тело?
Ни на секунду не задумавшись, что же она делает, девушка сняла джинсы и свитер, оставшись в одной футболке, и скользнула под одеяло к Ольгерду. Аккуратно заставила его разогнуться и прижалась к нему. Закрыла глаза и сосредоточилась на одном-единственном желании — чтобы ее другу наконец стало легче.
Она представила, как лихорадка покидает каждую клеточку его тела, унося за собой температуру, ломоту, напряжение и усталость. Взамен она предоставляла ему свое тепло и заботу, свое нежное к нему отношение, свою мечту когда-нибудь заглянуть в его глаза и сказать, что он самый лучший на земле. Никогда раньше она не верила в силу подобного целительства, однако сейчас, оказавшись в почти безвыходной ситуации, не нашла ничего лучшего, кроме как положиться на инстинкты женщины, много веков оберегавшей (конечно, не явно, а очень осторожно и ненавязчиво) своего мужчину. Веки Аси все более и более наливались свинцом, пока наконец она не уснула, упираясь носом в затылок Ольгерда.
Она была рядом, она обнимала его, она согревала его своим теплом. Он прижимался к ней, молясь о том, чтобы это подольше не заканчивалось, чтобы это не оказалось сном, за пределами которого сторожит все та же одинокая беспросветная реальность. Ее руки властно давили на его плечи, напоминая ему, что не стоит и пытаться шевельнуться без разрешения.
Ольгерд не открывал глаз. Он полностью отдался ощущениям, вспоминая, как это было раньше, когда она приходила посреди ночи, открывала дверь своим ключом и ложилась к нему. От нее всегда пахло ветром, холодом, лесом — всегда, даже летом. Он спрашивал, почему так, но она лишь ухмылялась и целовала его. Ее поцелуи всегда были горьки, яростны, стремительны. Она не признавала нежности и не терпела ее по отношению к себе. Сначала Ольгерду было сложно, но потом он привык. В конце концов, любовь — она штука такая, сложная.
Он глубоко вздохнул. И тут же широко распахнул глаза.
Запах был другой. Не ее. Теплее, слаще, домашнее. Это не она прижималась к нему.
Однако он даже сквозь джинсы чувствовал голые ноги девушки, взявшей на себя ее роль. Она что, предлагала ему себя? Она сошла с ума?!
Ольгерд аккуратно высвободился из объятий. В условиях узкого дивана это было сложно, если стараться не спихнуть Асю на пол, но у него все-таки получилось. Он повернулся и посмотрел на нее.
Она спала. Ее ресницы чуть подрагивали — наверное, ей что-то снилось... Может быть, что-то хорошее. Или же очередная смерть. Она говорила, что не хочет спать, потому что боиться вновь увидеть ту свою одноклассницу, Дину, кажется. Неужели она с тех пор и не ложилась? Уже...
Ольгерд нахмурился. Он понял, что не знает, сколько он бродил где-то в глубинах подсознания. Кажется, он провалился ночью, когда вмешалась... Да, она приходила, она вмешалась — и он ушел. Давно он не уходил так глубоко, все время старался скользить по поверхности, считая, что главное — дождаться, а если он не дождется, то она очень сильно разозлится. Он позволял себе лишь немного подглядывать за ней, представляя, какой стала ее жизнь теперь, когда...
Нырнув слишком глубоко, он видел ее глазами. Нет, ему показали. Убийство ни в чем не виноватой старушки, разве что только слишком смелой — она говорила с ним, она шутила, она считала его своим внуком... Наверное, она его даже любила. За что и была наказана.
А потом наступил провал. Она ушла, она перестала быть его глазами, а он не успел на поверхность. Не выбрался...
Таким, видимо, и застала его Ася — беспомощным, больным, без сознания. Но сколько времени прошло? Сколько он тонул?
Ответа не было. Ольгерд старался подсчитать, по внутренним ощущениям выяснить, какой день... Не получалось.
Ася заворочалась и потянула на себя одеяло, смешно его обнимая, словно плюшевого мишку. Все-таки она была ребенком, хоть и видела порой то, что простым смертным заказно увидеть. Девочка-инопланетянка, девочка-ясновидящая. Вряд ли она могла заглядывать в будущее — иначе она бы не позволила ему утонуть, зато прошлое было для нее раскрытой книгой. Ольгерд надеялся, что сама Ася этого еще не осознает, не умеет пользоваться своим даром. Потому что в противном случае она могла бы узнать много лишнего, запретного, слишком личного...
В чем-то Ася даже была на нее похожа...
Нет, что за бред! Ольгерд сердито оборвал свои мысли, перебрался через спящую девушку, умудрившись ее все-таки не потревожить. Он был зол сам на себя за глупость, пришедшую ему в голову. Какое сходство?! Да, обе они не такие, как все — но на этом все и заканчивается. Да и вообще, говорят, все люди — индивидуальности...
Он нашел в шкафу чистую футболку. Вторые джинсы валялись где-то, ожидая стирки, поэтому ему пришлось смириться с теми, что были на нем.
Ольгерд долго стоял под упругими струями душа. Казалось бы, спальный район, картонные стены, хлипкие двери... А ванная была хорошей, напор воды никогда не ослабевал. То ли чудо, то ли все жильцы были настолько чистоплотны, что достали местных управленцев, и те предоставили им такое благо, как горячая вода круглый год.
Было немножко страшно. На самом деле, Ольгерд не настолько любил мыться, его не посещали исключительно гениальные мысли, навеянные определенным течением воды, в конце концов, он твердо был уверен, что существуют вещи куда интереснее. Но в этот раз он застрял в ванной, потому что боялся возвращаться в комнату. Боялся увидеть Асю в его постели, вспомнить ее прикосновения (неуверенные, между прочим — как он мог перепутать?! Не иначе как мозг отключился окончательно), ее запах, ее улыбку... Все-таки ей снилось что-то хорошее, она была не из тех, кто улыбается чужой смерти. Он хотел как следует обдумать то, что скажет ей. Как объяснить девушке, что не стоит прикасаться к мужчине? Что ему это неприятно. И при этом не обидеть нежное создание...
Будь у него побольше опыта в общении с противоположным полом, наверное, он справился бы быстрее. Но... Чего нет — того нет. Когда он вышел из душа, приглаживая мокрые волосы, Ася уже сидела на кровати, подобрав ноги. Она вся закуталась в одеяло, но ее одежды нигде не было видно — скорее всего, она поняла свою ошибку и оделась... Во всяком случае, Ольгерд очень на это расчитывал.
Асю разбудил шум воды. С трудом разлепив глаза, она отругала себя за непредусмотрительность. Ей нельзя было засыпать! Она всего лишь хотела согреть Ольгерда, а потом уйти. Не совсем, а на кухню — приготовить что-нибудь поесть, ведь наверняка он очнется голодным... А вместо этого что получилось? Он обнаружил ее в своей постели! Замечательно!
Снова вспомнились слова Маши и задорный огонек в ее глазах. Она так и не перестала сомневаться в том, что Ольгерд для Аси просто друг. И сейчас девушка готова была признать правоту учительницы...
Иначе ничем не получалось объяснить то, что она стала согревать его своим телом. Она! Та, за кем прочно закрепилась репутация недоступной недотроги. Лицо Аси залила краска, когда она представила, что подумал Ольгерд, почувствовав, что к нему прижимается некое тело. А уж когда увидел, кому это тело принадлежит...
Ася зажмурилась. Ей было очень стыдно.
Она выбралась из-под одеяла, нашла свои джинсы прямо у дивана, быстро их натянула. В этот момент вода перестала шуметь.
Испугавшись неизвестно чего, она нырнула обратно в теплые объятия постели. И замерла, настороженно глядя на входной проем.
Мысленно она уговаривала себя, что все, что ей может сказать Ольгерд, будет абсолютно правильным и верным. Вот сейчас он будет отчитывать ее за плохое поведение — и она должна будет согласиться, ни с чем не спорить, извиниться. Несмотря на то, что где-то очень глубоко теплился огонек надежды, что Ольгерд не станет этого делать, что он ей улыбнется, подойдет ближе, обнимет... Асе очень хотелось почувствовать вкус его губ. Хотя вряд ли бы она в этом призналась даже под пытками.
Ольгерд вошел и тоже замер. С его мокрых волос падали капли, оставляя пятна на светло-бежевой футболке. Он выглядел очаровательно-растерянным, словно не ожидал, что Ася проснется. Или что она все еще останется в его кровати... В его квартире.
В голове девушки мысли устроили лихорадочную гонку. Одни приказывали немедленно бежать, бежать на улицу, подальше отсюда, чтобы не видеть этих темных глаз и не терпеть унижения; другие предлагали немедленно броситься мужчине на шею, обнять его, рассказать о... Неважно о чем, просто рассказать, шептать, сбиваясь, начиная заново одно и то же предложение несколько раз, повторяясь, перебивая саму себя. Третьи насмешливо указывали на то, что стоит знать свое место и слушаться старших.
Ася нервно сжала одеяло и, широко открыв глаза, ждала окончательного приговора.
Весь вид Аси говорил, нет, кричал о том, что она напугана собственным поступком не меньше Ольгерда.
Тот облегченно выдохнул. Значит, не придется долго и нудно объяснять, что именно его не устроило. Он действительно не надеялся, что, если бы в этом все-таки была необходимость, они смогли бы обойтись без ссоры. Он прекрасно видел, что Ася — девушка весьма упрямая. Она будет спорить до хрипоты, даже если не права, просто потому, что ей покажется недостойным сдаваться. Ее не остановит даже ее внутреннее согласие со всеми предложенными положениями.
Однако бесконечно стоять, молчать и смотреть друг на друга все же было нельзя; уже пора было хоть что-то сказать, завязать разговор, а там оно и само выльется во все, что нужно. Но Ольгерд, хоть и готовился, все равно не мог сообразить, с чего надо начать.
— Ты... Ты хорошо себя чувствуешь? — вдруг спросила Ася. — Ничего не болит?
Ольгерд вздрогнул и с недоумением уставился на нее.
Девушка словно со стороны слышала свой голос, задающий такой банальный вопрос. Только что она думала, что молча пялиться друг на друга — невежливо, и вот она, реакция, быстрее, чем разум успел осмыслить все варианты развития событий.
Спросила. И внутренне вся сжалась, отчаянно боясь резкого ответа в стиле «Что ты там себе возомнила, деточка?»
Ольгерд продолжал молчать, но выглядел несколько... удивленным. Его поразила забота о нем? О его здоровье? Но ведь это вполне естественно — спрашивать о самочувствии после того, в каком состоянии он был обнаружен утром. Он этого не понимает? Неужели для него это... ново?
Ася неожиданно ощутила безграничную жалость к этому мужчине. Он был весь такой потерянный, словно действительно никогда никто о нем не заботился. Что он говорил о своих родителях — они в другом городе? Видимо, что-то случилось, раз сын уехал сюда... Будь город покрупнее, можно было бы представить, что он переехал в поисках работы. Это же место подобную возможность исключало. Он поссорился со своими родителями? А, может, они никогда и не любили его? Неблагополучная семья... А девушки? Ольгерд красив, да, но была ли в его жизни хоть одна, что по-настоящему его любила?..
— У тебя все в порядке? — снова поинтересовалась Ася, хотя на языке и вертелся совсем другой вопрос, но она его сдержала. — Ты не очень хорошо выглядишь.
— Не выспался, наверное, — неуверенно предположил Ольгерд. Он не совсем понимал, почему девушка говорит о таких мелочах.
— Не выспался он! — фыркнула она. — А что ты мне утром сказал, не помнишь?
Мужчина посмотрел в окно. Солнце спряталось за облаками, но до вечера еще оставалось время. Это означало, что он блуждал в глубинах подсознания всего лишь несколько часов. Это успокаивало.
— Что я сказал? — уточнил он.
Ася демонстративно закатила глаза и встала с дивана, сердито откинув одеяло. Как Ольгерд и надеялся, она уже была одета. Кажется, она уцепилась за возможность злиться как за спасительную соломинку, только бы лишь избежать разговора о ее появлении в постели.
— А об амнезии доктор не предупреждал, — пробормотала девушка. — Интересно, это такой побочный эффект от того, что он тебе вколол?
— Что? — совершенно искренне поразился Ольгерд. — Доктор?!
Он не помнил никаких врачей и уколов. Более того, он не помнил, чтобы разговаривал с Асей... Воспоминания между смертью Алевтины Васильевны и пробуждением решительно отказывались проявляться.
Смерть... Слово больно кольнуло где-то в районе груди. Больше некому будет ходить для него в магазин, никто не будет говорить ему, что пора уже жениться, никогда он больше не услышит, что главный принцип долголетия — все время улыбаться...
Ася подошла к нему со смешно-серьезным выражением лица, поднялась на цыпочки, прикоснулась ко лбу.
— Странно, температуры вроде нет, — сообщила она. — Ты правда не помнишь?
— Нет, — помотал головой Ольгерд. — Я бредил?
— Можно и так сказать, — хихикнула Ася, но тут же взяла себя в руки. — Ты попросил вызвать «Скорую» для старушки с первого этажа. Потом сказал, что волчица приходила. И отключился. Я подумала, что раз «Скорая» все равно приедет, так неплохо бы им и сюда заглянуть... Вместе с врачом мы дотащили тебя до кровати, он тебе что-то вколол, посоветовал не беспокоить, еще добавил, что у тебя нервное истощение. Ну как тебе?
— Это... Хм. Неожиданно, — признался Ольгерд.
— А уж какой неожиданностью это стало для меня — придти и обнаружить тебя на полу! — заявила девушка. — Ты бы хоть предупреждал, что с тобой такое случается.
— Это первый раз, — развел руками мужчина.
Он не лгал. До этого ему действительно ни разу не приходилось после «нырка» чувствовать себя так, словно схлопотал кирпичом по голове. Это тоже было частью наказания?
— А можно вопрос? — отчаянно смущаясь и отводя глаза, спросила Ася.
— Конечно, — пожал плечами мужчина. Кажется, возвращаться к теме соседства в кровати все-таки придется.
— А у тебя девушка есть?
Ольгерд даже закашлялся. Такого вопроса он не ожидал.
— Ты можешь не отвечать. Я понимаю, личное жизнь и все такое... — тут же среагировала Ася.
— Все в порядке, это нормальный вопрос, — он постарался ее успокоить. — Скажем так, она есть, но мы вынуждены находиться далеко друг от друга. Непреодолимые обстоятельства.
— Понятно, — сразу сникла девушка. Скорее всего, она расчитывала совсем на другой ответ.
— Возможно, она уже забыла обо мне, — вдруг произнес Ольгерд. — Все-таки мы семь лет не виделись...
— Сколько?! — Ася даже подпрыгнула.
— Семь лет, — повторил мужчина. — Да, наверное, уже глупо надеяться, ты права.
— Ты что! Я такого не говорила! — возмутилась девушка. — Наоборот, мне кажется, что такая верность достойна уважения. Я бы так не смогла...
Ольгерд улыбнулся, глядя на нее. Она совершенно искренне поражалась его терпению... Ну а что с нее взять, ребенок же. Сколько ей лет?..
— А ты в школе учишься? В каком классе? — поинтересовался он.
— Заканчиваю уже, выпускница, — равнодушно откликнулась Ася. — Да, я еще несовершеннолетняя. Тебя это напрягает?
Мужчина задумался. Напрягало ли его, что девочка не старше семнадцати? Нисколько. Она не была пустышкой, красивой куклой, она умела заинтересовать, поднять настроение, если это необходимо. Он в ее возрасте не был настолько сознательным и умным. Он вообще умудрился влюбиться и насовершать кучу ошибок, каждая из которых была непростительной. Впрочем, сожаление о сделанном не приходило до сих пор...
— Нет. Но зато я теперь понимаю, как твоя мама о тебе волнуется. Мне, кстати, двадцать пять.
— Мама у меня вообще любит поволноваться, — отмахнулась Ася. — Есть у нее такая привычка. Вредная.
— Не говори так, — мягко упрекнул он ее. — Она имеет на это право.
Девушка ничего не ответила, отодвинула его, прошла на кухню. Вскоре зашумел чайник.
Напоминание о возрасте несколько выбило Асю из колеи. Ей нравилось, когда ей говорили, что она рассуждает старше своих лет, но вопросы о том, в каком она классе, всегда ее смущали, заставляли даже стесняться. Ольгерду двадцать пять... Ася думала, что меньше. Вообще, нашел, о чем женщину спрашивать, дурак великовозрастный!
Чтобы отвлечься, она решила заварить чай.
Понимает он, почему мама о ней беспокоится... Да ничего он не понимает! Ей же дай волю — она прикует к себе наручниками и не будет никуда выпускать, лишь бы с ее дитяткой ничего не случилось. А то, что дитятко достигло возраста, когда хочется, чтобы уже хоть что-нибудь случилось, она отказывалась замечать.
Ася фыркнула. Она осознавала, что пытается подменить причину собственного раздражения. Не то ее расстраивало, что мать считала ребенком, а то, что и Ольгерд, оказывается, думал так же. А еще у него была девушка...
Что же это за девушка, что за семь лет ни разу не увиделась со своим любимым?
Ася решительно оборвала мысль. Не ее дело.
Чайник наконец закипел.
Ольгерд некоторое время еще оставался в комнате, но потом все-таки не выдержал и пошел на кухню. Девушка с самым обиженным видом мешала ложкой в стакане с заваркой.
— У меня идея, — вдруг сказала она.
Ольгерд вопросительно изогнул бровь.
— А поехали куда-нибудь. Вдвоем. Ты же все равно дальше качелей не уходишь, так? А врач рекомендовал смену обстановки. Для ублажения твоих расшатанных нервишек, между прочим.
— А тебя отпустят? — неуверенно спросил Ольгерд.
— А я спрашивать буду? — хмыкнула Ася. — За городом сейчас хорошо, наверное. Я вообще осень люблю, она очень красивая. И не жарко.
— Ну...
Ольгерд колебался. Мысль о том, что можно отойти от дома дальше, чем на двадцать метров, пугала. Когда-то он уходил и на многие километры, но то время осталось в прошлом.
— Пожалуйста, — попросила Ася.
Ольгерд посмотрел на нее, в очередной раз поразившись ярко-голубому цвету ее глаз. В конце концов, ну чего он терял? Развеяться всегда полезно...
Решившись, Ольгерд кивнул.
Ася широко улыбнулась.
Вопрос: Исчо?
| 1. Исчо, исчо! |
|
8 |
(100%) |
| 2. Убейся, аффтар... |
|
0 |
(0%) |
|
|
|
| Всего: |
8 |
@темы:
from Sabrina to Asya,
Колыбельная волкам
-
-
04.02.2010 в 00:33Шикарно..так описаны мысли...читаешь и, как будто, ощущаешь сама...
-
-
04.02.2010 в 02:04С каждой главой все лучше и лучше.
-
-
05.02.2010 в 16:35Очень интересно, что будет дальше!
Эпиграфы к главам классные.